некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицей. Было у них три сына, все удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Старший удалой, да красивый. Средний удалой, да смекалистый. Младший удалой, добрый, да смелый, звали его Иваном-царевичем.
Пришло время сыновьям жён искать, да семьи создавать. Говорит им царь своё отцово слово: «Дети мои милые, наследники мои драгоценные, возьмите каждый стрелу, натяните тугие луки, и пустите стрелы в разные стороны. В какой двор стрела прилетит, в том и невесту ищите да сватайтесь».
Натянул тугой лук старший брат, пустил стрелу. Упала стрела на боярский двор, прямо напротив терема, где жила красна девица — дочь боярская. Натянул тугой лук средний брат, пустил стрелу. Прилетела стрела на купеческий двор, прямо к крыльцу высокому, на котором стояла красна девица — дочь купеческая. Натянул тугой лук младший брат, пустил стрелу. Полетела стрела в сторону леса и угодила в грязное болото…
Пришёл Иван-царевич на болото за стрелой, а там лягушка сидит, смотрит на Ивана и квакает.
Опечалился Иван-царевич: «Неужто жениться мне на лягушке-квакушке?!»
«Так тому и быть, — решил царь. — Хоть и не ровня лягушка царскому сыну, но, знать, судьба такая».
Сыграли три свадьбы. Старший брат женился на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягушке-квакушке, её на блюдце посадили и вручили Ивану.
Жили-поживали молодые семьи, каждая по-своему. Тут призывает царь к себе сыновей и говорит: «Хочу узнать, каковы ваши жёны в хозяйстве, пусть они испекут мне к утру по мягкому белому хлебу». Воротился Иван-царевич домой в печали: как его лягушка хлеб испечёт?! А лягушка и спрашивает: «Что же ты, Иван-царевич, не весел? Что ты голову повесил? Новость ли какую страшную узнал от отца?»
«Как мне не кручиниться? — отвечает Иван-царевич. — Государь мой батюшка приказал тебе к утру приготовить мягкий белый хлеб». «Не печалься, царевич! — говорит лягушка. — Ложись спать, а я что-нибудь придумаю. Утро вечера мудренее!»
Уснул царевич, а лягушка сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей, Василисой Премудрою! Вышла на крыльцо и закричала: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, самый вкусный, какой ела я у родного батюшки».
Наутро проснулся Иван-царевич, а на столе хлеб лежит! Да такой славный, такой пышный, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Украшен хлеб узорами, целые города разглядеть можно! Принесли сыновья царю хлеба́. Попробовал царь хлеб от жены старшего сына, велел отнести его на кухню. Попробовал хлеб от жены среднего сына, велел отнести на кухню. Попробовал хлеб лягушки-квакушки — похвалил, поблагодарил, объявил самым вкусным!
И тут же новый наказ дал: «Пускай теперь жёны ваши соткут мне к утру по ковру».
Воротился Иван-царевич домой в печали: как его лягушка ковёр соткёт?! А лягушка и спрашивает: «Что же ты, Иван-царевич, не весел? Что ты голову повесил? Новость ли какую страшную узнал от отца?»
«Как мне не кручиниться? — отвечает Иван-царевич. — Государь мой батюшка приказал тебе к утру соткать ковёр». «Не печалься, царевич! — говорит лягушка. — Ложись спать, а я что-нибудь придумаю. Утро вечера мудренее!»
Уснул царевич, а лягушка сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей, Василисой Премудрою! Вышла на крыльцо и закричала: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, тките ковёр, самый искусный, такой, как у родного батюшки лежат».
Наутро проснулся Иван-царевич, а у лягушки ковёр готов! И такой чудный, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Украшен ковёр золотыми да серебряными нитями, узорами богатыми.
Принесли сыновья царю ковры. Посмотрел царь ковёр от жены старшего сына и велел отнести его на конюшню. Посмотрел ковёр от жены среднего сына и велел отнести туда же. Посмотрел ковёр лягушки-квакушки, подивился искусству, похвалил, поблагодарил. И тут же дал новый указ: «Приходите с жёнами ко мне во дворец на бал! Хочу посмотреть, как они пляшут, как в обществе себя показывают».
Воротился Иван-царевич домой в печали: как он с лягушкой во дворце покажется?! А лягушка и спрашивает: «Что же ты, Иван-царевич, не весел? Что ты голову повесил? Новость ли какую страшную узнал от отца?»
«Как мне не кручиниться? — отвечает Иван-царевич. — Государь мой батюшка приказал нам вместе на бал явиться». «Не печалься, царевич! — говорит лягушка. — ступай один к царю на бал, а я следом за тобой буду, как услышишь стук да гром, скажи: это моя лягушонка в коробчонке скачет!»
Вот старший брат с женой пришёл к царю. Жена нарядная, красивая, кланяется царю, улыбается. Вот средний брат с женой пришёл к царю. Жена разодетая, самоцветами украшенная, кланяется царю, улыбается. А Иван-царевич один стоит, братья над ним смеются: «Где же твоя красная девица, где же твоя зелёная лягушка? Мог бы в кармане принести её или на плечо бы посадил — пускай бы на бал поглазела».
Тут раздался с улицы гром да стук. Стены дворца затряслись, столы задрожали, посуда зазвенела. Гости перепугались, друг на друга смотрят, что делать, не знают. Вспомнил Иван-царевич слова лягушки и говорит: «Не бойтесь, люди добрые! Это моя лягушонка в коробчонке скачет». Шесть белых лошадей подъехали к царскому крыльцу и привезли золотую карету. И вышла из кареты Василиса Премудрая — такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Вышел ей на встречу Иван-царевич, не узнаёт жену свою, то ли правда это, то ли сон! А Василиса взяла Ивана за руку и повела во дворец. Поклонилась царю, улыбнулась гостям и села вместе с мужем за стол праздничный.
Стали гости есть-пить, веселиться. Жёны братьев глаз с Василисы Премудрой не сводят. Как так, лягушка с болота превратилась в царевну? Вспомнили и хлеб её пышный, и ковёр расписной, зависть взяла, да злоба. И решили они всё за Василисой повторять. Поднесла Василиса стакан к губам, хлебнула напиток, а остатки вылила себе в левый рукав. Отведала мясные блюда, а косточки в правый рукав спрятала. Жёны старших царевичей то же самое сделали.
Велел царь начинать танцы. Вышла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, да такая она ладная, да такая грациозная. Махнула левой рукой — словно в воздухе появилось озеро синее, махнула правой — и на озере поплыли по воде белые лебеди!
Царь удивляется, насмотреться на чудо не может. Закончила Василиса танцевать, и всё исчезло, как и не было. Гости только глаза тёрли: не привиделось ли? Старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками — гостей забрызгали, махнули правыми — кости полетели в гостей, а одна царю прямо в лоб попала! Рассердился царь, встал из-за стола, топнул ногой и прогнал невесток. «После таких танцев дворец прибирать придётся, да лекаря вызывать!»
Тем временем Иван-царевич женой любовался. Так вот она какая, царевна-лягушка! И решил Иван-царевич узнать её секрет, не хотел он, чтобы Василиса Премудрая назад в лягушку превращалась. Побежал домой, пока Василиса не видела, нашёл на столе в горнице лягушечью кожу, да и бросил её в печку!
Исчезла в огне лягушечья кожа, обрадовался Иван. Тут воротилась Василиса Премудрая, глядь на стол — нет лягушечьей кожи! Закрыла лицо в ужасе, воскликнула: «Ах, Иван-царевич! Что же ты наделал? Недолго мне оставалось лягушкою быть, но не вытерпел ты, всё испортил! Прощай, Иван! Если мила тебе, ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве — у Кощея Бессмертного!» Обернулась Василиса белой лебедью и улетела в открытое окно. Кинулся Иван-царевич за ней, да только в небе уже лишь белое пятнышко виднелось.
Заплакал Иван-царевич, стал корить себя за необдуманный поступок. Да делать нечего, слезами горю не поможешь. Помолился Богу, поклонился на все на четыре стороны и отправился куда глаза глядят — искать жену любимую. Шёл Иван-царевич день, шёл ночь, вот уже снова день настал. Попадается навстречу седой старичок: «Здравствуй, — говорит, — добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?»
Царевич рассказал ему своё горе. Покачал головой старичок, повздыхал: «Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу в печь бросил? Василиса Премудрая уж очень мудрая уродилась, мудрей отца своего получилась. Не понравилось ему это, рассердился он и велел ей три года лягушкою быть. А ты, значит, не дал этим трём годам завершиться. Что ж, может, и получится у тебя спасти Василису. Вот тебе клубок, куда он покатится, туда и ты иди».
Иван-царевич поблагодарил старичка и пошёл за клубком. А клубок, знай себе, катится, ниточку разматывает. Идёт Иван-царевич по лесу, попадается ему медведь. Хотел царевич убить зверя, а медведь говорит человеческим голосом: «Не убивай меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь». Не стал Иван-царевич зверя обижать. Идёт дальше за клубком. Пролетает над ним селезень. Иван-царевич натянул тетиву лука, прицелился, хотел застрелить птицу, как вдруг она говорит человеческим голосом: «Не стреляй в меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь». Не стал Иван-царевич обижать птицу, пошёл дальше за клубком. Бежит мимо заяц. Царевич опять за лук берётся, а заяц говорит: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь». Иван-царевич пожалел зайца и пошёл дальше. Привёл его клубок к синему морю, видит Иван-царевич на песке щуку. Лежит она вдали от воды, ртом воздух хватает, вот-вот погибнет. «Ах, Иван-царевич, – говорит щука, – пожалей меня, кинь в воду. Я тебе пригожусь». Иван-царевич уже ничему не удивляется, бросил щуку в море и пошёл дальше.
Привёл клубок царевича к избушке на курьих ножках. Да только вход в избушку в сторону моря смотрит. Иван-царевич говорит: «Избушка, избушка! Стань ко мне передом, а к морю задом!» Избушка послушалась и повернулась к Ивану. Заходит он внутрь и видит: лежит на печи Баба-яга костяная нога. Учуяла Баба-яга запах человеческий и спрашивает: «Зачем тревожишь меня, добрый молодец?» А царевич ей отвечает: «Сначала напои меня, накорми, в бане попарь, а потом расспросы веди». Баба-яга так и сделала, а царевич рассказал ей, что за беда с ним приключилась.
Баба-яга головой покачала и поведала Ивану тайну Кощеевой смерти: «Смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук висит на высоком дубу». И махнула Яга рукой в ту сторону, где дуб тот растёт.
Пришёл Иван к дубу. Видит: сундук висит на самой верхней ветке. Как достать его — не знает. Вдруг прибежал медведь и повалил дуб на землю, прямо с корнем выворотил! Сундук упал и разбился. Выбежал из сундука заяц и пустился наутёк. Тут появился заяц, которого Иван по дороге встретил, догнал он зайца из сундука и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко в небо. А за ней вдруг селезень бросился, утка от страха яйцо выронила, и упало яйцо в море. Приплывает к берегу щука и держит во рту яйцо. Взял царевич яйцо, разбил, достал иглу и сломал её пополам.
Тут Кощею и пришёл конец! Иван-царевич забрал Василису Премудрую, вернулись они домой. И жили вместе долго и счастливо.
